- Готовы?
- Да!
- Уже?
- Скоро!
- А ученые
верно знают? Это правда будет сегодня?
- Смотри,
смотри, сам видишь!
Теснясь,
точно цветы и сорные травы в саду, все вперемешку, дети старались выглянуть наружу
- где там запрятано солнце?
Лил дождь.
Он лил не
переставая семь лет подряд; тысячи и тысячи дней, с утра до ночи, без передышки
дождь лил, шумел, барабанил, звенел хрустальными брызгами, низвергался
сплошными потоками, так что кругом ходили волны, заливая островки суши. Ливнями
повалило тысячи лесов, и тысячи раз они вырастали вновь и снова падали под
тяжестью вод. Так навеки повелось здесь, на Венере, а в классе было полно
детей, чьи отцы и матери прилетели застраивать и обживать эту дикую дождливую
планету.
- Перестает!
Перестает!
- Да, да!
Марго стояла
в стороне от них, от всех этих ребят, которые только и знали, что вечный дождь,
дождь, дождь. Им всем было по девять лет, и если выдался семь лет назад такой
день, когда солнце все-таки выглянуло, показалось на час изумленному миру, они
этого не помнили. Иногда по ночам Марго слышала, как они ворочаются, вспоминая,
и знала: во сне они видят и вспоминают золото, яркий желтый карандаш, монету -
такую большую, что можно купить целый мир. Она знала, им чудится, будто они
помнят тепло, когда вспыхивает лицо и все тело - руки, ноги, дрожащие пальцы. А
потом они просыпаются - и опять барабанит дождь, без конца сыплются звонкие
прозрачные бусы на крышу, на дорожку, на сад и лес, и сны разлетаются как дым.
Накануне они
весь день читали в классе про солнце. Какое оно желтое, совсем как лимон, и
какое жаркое. И писали про него маленькие рассказы и стихи.
Мне кажется,
солнце - это цветок,
Цветет оно
только один часок.
Такие стихи
сочинила Марго и негромко прочитала их перед притихшим классом. А за окнами лил
дождь.
- Ну, ты это
не сама сочинила! - крикнул один мальчик.
- Нет, сама,
- сказала Марго, - Сама.
- Уильям! -
остановила мальчика учительница.
Но то было
вчера. А сейчас дождь утихал, и дети теснились к большим окнам с толстыми
стеклами.
- Где же
учительница?
- Сейчас
придет.
- Скорей бы,
а то мы все пропустим!
Они вертелись
на одном месте, точно пестрая беспокойная карусель.
Марго одна
стояла поодаль. Она была слабенькая, и казалось, когда-то давно она заблудилась
и долго-долго бродила под дождем, и дождь смыл с нее все краски: голубые глаза,
розовые губы, рыжие волосы - все вылиняло. Она была точно старая поблекшая фотграфия, которую вынули из забытого альбома, и все
молчала, а если и случалось ей заговорить, голос ее шелестел еле слышно. Сейчас
она одиноко стояла в сторонке и смотрела на дождь, на шумный мокрый мир за
толстым стеклом.
- Ты-то чего
смотришь? - сказал Уильям.
Марго
молчала.
- Отвечай,
когда тебя спрашивают!
Уильям толкнул
ее. Но она не пошевелилась; покачнулась - и только.
Все ее
сторонятся, даже и не смотрят на нее. Вот и сейчас бросили ее одну. Потому что
она не хочет играть с ними в гулких туннелях того города-подвала. Если
кто-нибудь осалит ее и кинется бежать, она только с недоумением поглядит вслед,
но догонять не станет. И когда они всем классом поют песни о том, как хорошо
жить на свете и как весело играть в разные игры, она еле шевелит губами. Только
когда поют про солнце, про лето, она тоже тихонько подпевает, глядя в
заплаканные окна.
Ну а самое
большое ее преступление, конечно, в том, что она прилетела сюда с Земли всего
лишь пять лет назад, и она помнит солнце, помнит, какое оно, солнце, и какое
небо она видела в Огайо, когда ей было четыре года. А они – они всю жизнь живут
на Венере; когда здесь в последний раз светило солнце, им было только по два
года, и они давно уже забыли, какое оно, и какого цвета, и как жарко греет. А
Марго помнит.
- Оно
большое, как медяк, - сказала она однажды и зажмурилась.
- Неправда! -
закричали ребята.
- Оно - как
огонь в очаге, - сказала Марго.
- Врешь,
врешь, ты не помнишь! - кричали ей.
Но она
помнила и, тихо отойдя в сторону, стала смотреть в окно, по которому сбегали
струи дождя. А один раз, месяц назад, когда всех повели в душевую, она ни за
что не хотела стать под душ и, прикрывая макушку, зажимая уши ладонями, кричала
- пускай вода не льется на голову! И после того у нее появилось странное,
смутное чувство: она не такая, как все. И другие дети тоже это чувствовали и
сторонились ее.
Говорили, что
на будущий год отец с матерью отвезут ее назад на Землю – это обойдется им во
много тысяч долларов, но иначе она, видимо, зачахнет. И вот за все эти грехи,
большие и малые, в классе ее невзлюбили. Противная эта Марго, противно, что она
такая бледная немочь, и такая худющая, и вечно молчит и ждет чего-то, и,
наверно, улетит на Землю...
- Убирайся! -
Уильям опять ее толкнул. - Чего ты еще ждешь?
Тут она
впервые обернулась и посмотрела на него. И по глазам было видно, чего она ждет.
Мальчишка взбеленился.
- Нечего тебе
здесь торчать! - закричал он. - Не дождешься, ничего не будет!
Марго
беззвучно пошевелила губами.
- Ничего не
будет! - кричал Уильям. - Это просто для смеха, мы тебя разыграли.
Он обернулся
к остальным. - Ведь сегодня ничего не будет, верно?
Все поглядели
на него с недоумением, а потом поняли, и засмеялись, и покачали головами:
верно, ничего не будет!
- Но ведь...
- Марго смотрела беспомощно. - Ведь сегодня тот самый день, - прошептала она. -
Ученые предсказывали, они говорят, они ведь знают...
Солнце...
- Разыграли,
разыграли! - сказал Уильям и вдруг схватил ее. - Эй, ребята, давайте запрем ее
в чулан, пока учительницы нет!
- Не надо, -
сказала Марго и попятилась.
Все кинулись
к ней, схватили и поволокли, - она отбивалась, потом просила, потом заплакала,
но ее притащили по туннелю в дальнюю комнату, втолкнули в чулан и заперли дверь
на засов. Дверь тряслась: Марго колотила в нее кулаками и кидалась на нее всем
телом. Приглушенно доносились крики. Ребята постояли, послушали, а потом
улыбнулись и пошли прочь - и как раз вовремя: в конце туннеля показалась
учительница.
- Готовы,
дети? - она поглядела на часы.
- Да! -
отозвались ребята.
- Все здесь?
- Да!
Дождь стихал.
Они
столпились у огромной массивной двери.
Дождь
перестал.
Как будто
посреди кинофильма про лавины, ураганы, смерчи, извержения вулканов что-то
случилось со звуком, аппарат испортился, - шум стал глуше, а потом и вовсе оборвался,
смолкли удары, грохот, раскаты грома... А потом кто-то выдернул пленку и на
место ее вставил спокойный диапозитив – мирную тропическую картинку. Все
замерло - не вздохнет, не шелохнется. Такая настала огромная, неправдоподобная
тишина, будто вам заткнули уши или вы совсем оглохли. Дети недоверчиво
подносили руки к ушам. Толпа распалась, каждый стоял сам по себе. Дверь отошла
в сторону, и на них пахнуло свежестью мира, замершего в ожидании.
И солнце
явилось.
Оно
пламенело, яркое, как бронза, и оно было очень большое. А небо вокруг сверкало,
точно ярко-голубая черепица. И джунгли так и пылали в солнечных лучах, и дети,
очнувшись, с криком выбежали в весну.
- Только не
убегайте далеко! - крикнула вдогонку учительница. - Помните, у вас всего два часа.
Не то вы не успеете укрыться!
Но они уже не
слышали, они бегали и запрокидывали голову, и солнце гладило их по щекам, точно
теплым утюгом; они скинули куртки, и солнце жгло их голые руки.
- Это получше
наших искусственных солнц, верно?
- Ясно, лучше!
Они уже не
бегали, а стояли посреди джунглей, что сплошь покрывали Венеру и росли, росли
бурно, непрестанно, прямо на глазах. Джунгли были точно стая осьминогов, к небу
пучками тянулись гигантские щупальца мясистых ветвей, раскачивались, мгновенно
покрывались цветами - ведь весна здесь такая короткая. Они были серые, как
пепел, как резина, эти заросли, оттого что долгие годы они не видели солнца.
Они были цвета камней, и цвета сыра, и цвета чернил, и были здесь растения
цвета луны.
Ребята со
смехом кидались на сплошную поросль, точно на живой упругий матрац, который
вздыхал под ними, и скрипел, и пружинил. Они носились меж деревьев, скользили и
падали, толкались, играли в прятки и в салки, но главное - опять и опять,
жмурясь, глядели на солнце, пока не потекут слезы, и тянули руки к золотому
сиянию и к невиданной синеве, и вдыхали эту удивительную свежесть, и слушали,
слушали тишину, что обнимала их словно море, блаженно спокойное, беззвучное и
недвижное. Они на все смотрели и всем наслаждались. А потом, будто зверьки,
вырвавшиеся из глубоких нор, снова неистово бегали кругом, бегали и кричали.
Целый час бегали и никак не могли угомониться.
И вдруг...
Посреди
веселой беготни одна девочка громко, жалобно закричала.
Все
остановились.
Девочка
протянула руку ладонью кверху.
- Смотрите,
сказала она и вздрогнула. - Ой, смотрите!
Все медленно
подошли поближе.
На раскрытой
ладони, по самой середке, лежала большая круглая дождевая капля.
Девочка
посмотрела на нее и заплакала.
Дети молча
посмотрели на небо.
- О-о...
Редкие
холодные капли упали на нос, на щеки, на губы. Солнце затянула туманная дымка.
Подул холодный ветер. Ребята повернулись и пошли к своему дому-подвалу, руки их
вяло повисли, они больше не улыбались.
Загремел
гром, и дети в испуге, толкая друг дружку, бросились бежать, словно листья,
гонимые ураганом. Блеснула молния - за десять миль от них, потом за пять, в
миле, в полумиле. И небо почернело, будто разом настала непроглядная ночь.
Минуту они постояли на пороге глубинного убежища, а потом дождь полил вовсю.
Тогда дверь закрыли, и все стояли и слушали, как с оглушительным шумом рушатся
с неба тонны, потоки воды - без просвета, без конца.
- И так опять
будет целых семь лет?
- Да. Семь
лет.
И вдруг
кто-то вскрикнул:
- А Марго?
- Что?
- Мы ведь ее
заперли, она так и сидит в чулане.
- Марго...
Они застыли,
будто ноги у них примерзли к полу. Переглянулись и отвели взгляды. Посмотрели
за окно - там лил дождь, лил упрямо, неустанно. Они не смели посмотреть друг
другу в глаза. Лица у всех стали серьезные, бледные. Все потупились, кто
разглядывал свои руки, кто уставился в пол.
- Марго...
Наконец одна
девочка сказала:
- Ну что же
мы?...
Никто не
шелохнулся.
- Пойдем... -
прошептала девочка.
Под холодный шум
дождя они медленно прошли по коридору. Под рев бури и раскаты грома перешагнули
порог и вошли в ту дальнюю комнату, яростные синие молнии озаряли их лица.
Медленно подошли они к чулану и стали у двери.
За дверью
было тихо.
Медленно,
медленно они отодвинули засов и выпустили Марго.